– Я что, уснул? – наконец спрашивает он.

– Да вроде нет, – пожимает плечами Лялька, – сидел паял, а я тебе пела. Ну как, спаял?

Гоша смотрит на левую руку, еще, кажется, ощущающую вес пакета с мусором, но в левой руке только продолговатая рисинка зажата в пальцах.

– Так, – говорит он растерянно, – так. Вот просто возьмем и проверим. Я даже приклеивать не буду, – решительно переворачивает планшет, придерживая его потроха крышечкой, включает. Оранжевое поле, картинка с шаманом, иконки, провести пальцем.

Работает! Он работает.

Запускается Лялькин инстаграм, и в нем фотография Лялькиной руки на фоне красных углей. Открывается меню, и все, что там есть в середине: диктофон, рисовалка, карты.

– Сдавай диплом, вставай на лыжи, – говорит Гоша, – ну вот какого! Я же в эту хрень не верю вообще. Что за гребаный транс?

– И я не верю, – кивает Лялька, продолжая тихонечко постукивать в край бубна, – кому вообще нужна вера. Некоторые вещи мы можем знать. Некоторые вещи вроде бы знают другие люди, можно в них видеть логику и принимать, а можно не видеть и отвергать. А некоторые вещи просто происходят, и в них тоже верить совершенно бессмысленно. Произошедший факт не предмет веры, это просто факт, и все. Особенно если ты сам участвовал. Давай уже, собирай мою игрушку, я по нему соскучилась!

Гоша послушно приклеивает ленточки, защелкивает крышку, прикручивает винтик. Планшет работает. Починенный непонятным шаманским образом. Черт его дери.

– Ага, давай сюда! – радостно восклицает Лялька, обнимая драгоценный гаджет ладонями, – какую ты там якутскую музыку искал?

– Транс Сиберия, – сообщает Гоша, – Хулу проджект.

– Никаких проблем! – смеется Лялька и одной рукой листает что-то в планшете, другой нащупывает у Гошиного компьютера шнурок колонок, выдергивает, втыкает в планшет. И из пространства, словно шелестя по низкой траве, пробегают высокие струнные звуки, за ними следует грустный голос старой шаманки, звякают оленьи колокольцы, шелестит в траве ветер – и вдруг ударяет низкий и словно перевернутый звук бубна, огромного, как небо. Гоша лежит в траве на прохладной земле, бубен наплывает на него, как летающая тарелка, но его перехватывает и отгоняет в сторону шаманская трещотка хай-хэта, клавиши ползут из-за горизонта, как низкие облака, стайка саксофонов взлетает из травы золотистыми птицами.

Все правильно, думает Гоша, все правильно.

Лея Любомирская

Поутру

вошел, как всегда, бесшумно, не шелохнув колокольчика на двери, с добрым утром, сказал, милые мои, голос бархатный, чарующий, голос-мед, голос-яд, голос-янтарный херес, привкус благородного дерева, чуть заметная горечь в ненавязчивой сладости, голос – едва раскуренная трубка, голос – огонь в камине, в адском камине адский огонь, с адского вертела издевательски скалится адский поросенок, потрескивает блестящая, будто лакированная кожица, шипят, падая в огонь, капли жира, плотные портьеры не пропускают света, ковер с густым ворсом глушит шаги – вот, каким голосом сказал он, здравствуйте, милые мои, с добрым утром, Нелинька, двойной кофе, и у всех сердце вдруг сбилось и пропустило удар, а колени будто ослабли и задрожали, но как-то все справились с собою, ответили, хоть и вразнобой, доброе утро, доброе утро, здравствуйте, как поживаете, а мы уж заждались, сказала Кофе-без-кофеина почти игриво, без вас и утро не утро, добавил Чай-с-гренком, уж будто, сказал он и ласково погрозил пальцем, уж будто, и Молоко-две-ложки-сахара вдруг закашлялась, и кашляла, и кашляла, он подошел, чтобы похлопать ее по спине, но Молоко-две-ложки-сахара завизжала, не прекращая кашлять, и визжала, и кашляла, и он укоризненно покачал головою, сахар, сказал он, сахар вам вреден, и Молоко-две-ложки-сахара перестала визжать и закивала, да-да-да, а потом замотала головой, нет-нет-нет, и снова закивала, часто-часто, кивала и кашляла, и он засмеялся и отошел к стойке, к своему двойному кофе, а Молоко-две-ложки-сахара прекратила кашлять и кивать и уронила голову на стол, Кофе-без-кофеина и Чай-с-гренком слышали, как она всхлипывала от ужаса и облегчения, но не смотрели на нее, смотрели в свои чашки, у Кофе-без-кофеина оставалось на донышке, а Чай-с-гренком пил уже вторую, и вторая была наполовину полна, ну, ладно, сказал он от стойки, и снова потек мед и яд, ладно мои милые, еще увидимся, Нелинька, получи, рукою в перчатке положил на стойку монету, слишком большую и тяжелую даже для двухъевровой, вскинул на плечо узенький серпик, где только прятал до сих пор, и вышел на улицу, не потревожив дверного колокольчика. коньяк, хрипловато сказала Нела, всем коньяк за счет заведения. и свежего чаю, сказал Чай-с-гренком, мой остыл и невкусный.

Мария Станкевич

Белая планета

– Привет, мам.

…

– Да, все хорошо… Ну как… нормально. Лежит, ест, пьет, телевизор смотрит… Не знаю, что она там понимает, но смотрит. Я ей какой-то научный канал нашла, там хорошо, спокойно, не галдит никто и сплошной космос.

…

– Нет, мамуль, все нормально, правда. Я справляюсь. Связь только фиговая, интернет не ловится и кокос тоже… не того. Так что я граблю бабушкину библиотеку и, страшно сказать, само-обра-зо-вы-ваюсь.

…

– Коты отличные. Умные и наглые как черти. Белого приходится кормить прямо на бабушкиной кровати, представляешь? Он от нее только поссать отходит…

…

– Ну, прости, прости: отлучается только пописать. А серый зато за мной таскается постоянно. Подозревает в чем-нибудь, поди. Важный такой, хозяин.

…

– Хорошо, хорошо, обязательно позвоню. Не переживай.